Новости

В конце XVIII столетия Пруссия, Австро-Венгрия и Россия осуществили три раздела I Речи Посполитой, положив конец ее существованию. Несмотря на это, польское национально-освободительное движение на протяжении всего XIX в. предпринимало попытки возродить утраченную государственность. Представители польских элит, находившиеся в эмиграции, основали ряд политических организаций патриотической направленности, тесно связанных с правительствами Великобритании, Франции и Османской империи. Многие из членов этих организаций находились на дипломатической службе упомянутых держав, имея возможность участвовать в формировании их внешнеполитического курса. Более того – эмигранты создали структуры, разрабатывающие и осуществляющие собственную дипломатическую линию по отношению к ключевым проблемам европейской внешней политики. Польские дипломаты все чаще обращали свои взоры на Кавказ, население которого на протяжении десятилетий с оружием в руках противостояло колониальной экспансии Российской империи. По свидетельству историка Е. Таргальского, «кавказские горцы впервые начали фигурировать в польских проектах в 1797 г. и им суждено было занимать в них решающие позиции на протяжении почти целого столетия войны» [1]. Особое внимание по ряду причин уделялось абхазо-адыгским (черкесским) народам, заселяющим обширные территории Западного Кавказа. Одним из приоритетных направлений деятельности польской дипломатии стало оказание им всесторонней помощи, что, в перспективе, должно было существенно ослабить военный потенциал России и тем самым приблизить час освобождения Польши. Осуществление намеченных целей выглядело достаточно реалистичным еще и потому, что вплоть до второй половины XIX в. через ряды Отдельного Кавказского корпуса прошло до 50 тыс. поляков. Это были рекруты из отошедших к России восточных воеводств I Речи Посполитой, военнопленные повстанцы, а также насильно зачисленные в российскую армию участники тайных патриотических обществ [2]. Все это делало Кавказ потенциальной базой для формирования т.н. польского легиона. Более того, географическое положение региона позволяло использовать Западный Кавказ в качестве плацдарма для наступательных операций против южных областей Российской империи.

В 1794 г. на польских землях вспыхнуло восстание во главе с Тадеушем Костюшко [3], жестоко подавленное царскими войсками. Беженцы-поляки, прибывшие в Турцию, стремились создать там воинское подразделение, которое приняло бы участие в войне с Россией. Первый проект организации польского легиона в составе турецкой армии был разработан в 1797 г. Юзефом Сулковским (1770-1798) – польским офицером, якобинцем, адъютантом Наполеона Бонапарта. Документ именовался: «Анализ внутреннего состояния и внешней политики Оттоманской империи, а также несколько предложений о средствах противодействия ее распаду» [4]. Сулковский видел в Турции естественного союзника польских независимцев, который мог бы изменить сложившуюся политическую ситуацию в Восточной Европе. Надежды на возрождение польского государства он связывал с военными успехами Османской империи, официально так и не признавшей три раздела I Речи Посполитой. Сулковский доказывал: если Порта не сумеет воспрепятствовать продвижению России на юге, ей суждено будет разделить судьбу Польши. Поэтому в интересе Османской империи является «разжигание и поддержка инсуррекций в Польше… (и) восстаний татар, кавказских племен и донских казаков… (а также) провоцирование набегов татар из Бухары и Хорезма, узбеков и армян». Проект Сулковского не был реализован, однако он совершенно внятно указал стамбульским сановникам на направление, по которому предстояло двигаться в будущем.

В 1830-1831 гг. в Польше вспыхнуло очередное восстание, подавлением которого руководил наместник на Кавказе, генерал-фельдмаршал Иван Паскевич. После разгрома инсургентов часть польской аристократии во главе с главой повстанческого Национального Правительства, князем Адамом Ежи Чарторыским [5], основала в Париже т.н. «Отель Ламбер» – консервативный политический лагерь, исполняющий функцию представительства польских властей на эмиграции. Руководство организацией осуществлял т.н. Секретариат «Власть», который определял политические цели, разрабатывал инструкции и высылал агентов на специальные миссии [6]. Взаимодействуя с британским, французским и оттоманским внешнеполитическими ведомствами, в 1834-36 гг. князь Чарторыский организовал первую агентурную сеть для подготовки антироссийских военно-политических акций на Кавказе и Балканах. Кавказскими проектами занималось одно из трех агентств «Власти» - т.н. «Восточное», руководимое главным агентом Михалом Чайковским (1804-1886). В 1836 г. Чарторыский направил турецкому правительству меморандум, определявший основные направления его кавказской политики. На Черноморском побережье Кавказа предполагалось высадить агентов, которые должны были установить надежную и постоянную связь с предводителями абхазо-адыгских народов. Чарторыский намеревался создать на Западном Кавказе польское представительство, которое, кроме решения сугубо политических вопросов, занималось бы оказанием горцам военной помощи. По мнению князя, война Турции с Россией была неизбежна, поэтому следовало в тесном взаимодействии с черкесами, турками, крымскими татарами и народами Средней Азии вытеснить Россию с Кавказа и Балкан, а в более долгосрочной перспективе – возродить суверенное польское государство.

В 1835 г. Чарторыский установил контакт с Дэвидом Урквартом – секретарем британского посольства в Стамбуле в 1835-1837 и одновременно главным резидентом английской разведки в черноморском регионе [7]. Летом 1836 г. по просьбе Уркварта князь направил в Черкесию польского майора Мариана Бжозовского, который должен был выяснить, «можно ли там создать хоть какое-то подобие регулярной армии, состоящей из наших [т.е. поляков – Н.М.] или автохтонов» [8]. Кроме того, агенту необходимо было определить общую численность поляков, служивших в рядах российских войск на Западном Кавказе или находившихся у черкесов в качестве перебежчиков, их социально-правовой статус, взаимоотношения с горцами и т.д [9]. Однако Бжозовскому по ряду причин не удалось попасть к горцам, вследствие чего план провалился.

Первая польская миссия на Западном Кавказе была предпринята в 1844 г. Людвиком Зверковским. Инструкция, полученная им от князя Чарторыского, гласила: склонить горцев к консолидации и создать условия для массового дезертирства поляков из рядов Кавказского корпуса, а также формирования польского легиона. В сентябре 1844 г. Зверковский в сопровождении переводчика Осиковского, знавшего адыгейский язык, высадился на черкесском побережье. Он передал горцам устные инструкции турецкого визиря Мехмед-паши и письма от главного агента Чайковского. В Джубге Зверковскому предоставили дом, одного чеченского и трех польских рабов. Однако, в январе 1845 г. на собрании натухайцев и шапсугов, с помощью подложного письма российские агенты целенаправленно скомпрометировали его в глазах горцев как своего шпиона. De facto, Зверковский оказался под домашним арестом, пробыв в этом положении вплоть до своего отъезда в Синоп 3 марта 1846 г.

Тем временем к власти в Стамбуле пришел Мустафа Рашид-паша, проявлявший к кавказским планам польской дипломатии весьма существенный интерес. Князь Чарторыйский решил направить на Кавказ второго польского эмиссара, офицера артиллерии Казимира Гордона. Гордону предписывалось организовать вооруженное восстание убыхов, уговорить адыгских лидеров объединиться с имамом Шамилем и «склонить кавказских горцев к проникновению вглубь России по каспийскому побережью, с помощью их конницы дойдя до самой Астрахани» [10]. Весной 1846 г. предводитель убыхов Керандук Берзек, возвращаясь из Мекки через Стамбул, встретился с главным агентом Чайковским и установил с ним доверительные отношения. 14 мая 1846 г. Берзек писал князю Чарторыскому: «Наши народы объединяет наличие общего врага, а также стремление к свободе и независимости. Я обязуюсь принимать у себя польских дезертиров из российской армии, равно как и других, и хорошо с ними обращаться. Я также обязуюсь взять с собой в Черкессию майора артиллерии и инженерных войск Казимира Гордона, окружить его опекой и обеспечить всем, в чем он будет нуждаться, для оказания нам помощи в борьбе против общего врага. Мы будем присушиваться к его советам, и относиться к нему, как к посланнику главы Польши» [11].

В начале июля 1846 г., после победного выхода из засады, устроенной ему российскими военными кораблями, Гордон высадился на убыхском побережье. Он привез с собой приобретенные Восточным агентством взрывчатые материалы на сумму 3 тыс. пиастров. Однако вскоре между ним и Керандуком Берзеком возникли разногласия. Предводитель убыхов долго не отпускал поляка к Шамилю, требуя ознакомить его с технологией добычи золота и других драгоценных металлов. Несмотря на это, главный агент Чайковский не оставлял попыток довести начатое дело до конца. В декабре 1846 г. он предложил османскому правительству провести масштабную военную операцию на землях убыхов и натухайцев, высадив там весной 1847 г. десант из польских добровольцев. Капудан Мехмед-Али предоставил на подготовку «кавказского похода» 100 тыс. пиастров. Командовать экспедицией должен был старший сын князя Чарторыского, Витольд [12]. Планировалось, что после пополнения рядов десанта дезертирами из российской армии будет сформирован польско-черкесский легион, который нанес бы удар по южным областям России. 7 апреля 1848 г. на помощь Гордону был выслан новый польский эмиссар Юзеф Микорский, который, впрочем, не имея возможности прорваться к хорошо охраняемому русскими кораблями побережью Черкессии, вернулся в Стамбул. Через несколько недель в столицу Османской империи пришло известие о жестоком убийстве Гордона неизвестными лицами. Более того – не желая излишне раздражать Санкт-Петербург, оттоманское правительство стало «сворачивать» польский проект, а протектор мероприятия, капудан Мехмет-Али, был уволен из рядов турецкой армии. Переговоры между Чайковским и Стамбулом относительно финансирования кавказской экспедиции были окончательно прерваны турками в 1848 г.

В декабре того же года на земли абадзехов прибыл третий (после Хаджи-Мухаммеда и Сулеймана-Эфенди) наиб Шамиля на Западном Кавказе – Мухаммед-Амин. По поручению имама он должен был распространять среди горцев Западного Кавказа мюридизм и шариат, сделав их основой борьбы абхазо-адыгских народов за независимость. Для осуществления своих планов Мухаммед-Амин стремился установить союзнические отношения с европейскими державами, не забывая при этом и о поляках. В 1851 г. посланец наиба в Стамбуле Юсуф-бей установил контакт с тогдашним руководителем Восточного агентства Косцельским, а также с уже упоминавшимся Михалом Чайковским. Мухаммед-Амин просил предоставить в его распоряжение 12 польских специалистов – офицеров-артиллеристов, ремесленников и шахтеров, которые должны были обучить горцев европейским методам ведения войны, хозяйствования и добыче полезных ископаемых. Наиб подчеркнул, что польским офицерам будет разрешено сформировать национальные части, которые будут переданы под их командование [13]. Князь Чарторыский немедленно поддержал просьбу Мухаммед-Амина, однако из-за внутренних разногласий между поляками на предмет назначения командующего экспедицией проект провалился.

Крымская война 1853-1856 гг. придала новый импульс польским планам в отношении Северо-Западного Кавказа. На этот раз турки готовы были профинансировать создание польских воинских формирований [14]. В состав турецкой армии вошли 2 польские дивизии, одна из которых под командованием генерала Замойского действительно участвовала в боевых действиях, но не на кавказском, а на крымском фронте. Другая же вообще не успела принять участия в войне и была расформирована 31 июля 1855 г. Османская империя упустила последнюю реальную возможность повлиять на состояние дел на Западном Кавказе. С этого момента все проекты «Отеля Ламбер» в отношении абхазо-адыгских народов будут иметь очень ограниченный масштаб, а их планирование и осуществление будет предприниматься преимущественно по личным инициативам польских политиков, при отсутствии официальной поддержки Лондона, Парижа и Стамбула.

Летом 1856 г. Мухаммед-Амину предложил свои услуги польский офицер, полковник Теофил Лапинский (ок. 1826–1886) – яркая и противоречивая личность. В 1848-1849 гг. он принял участие в Венгерской революции, в годы Крымской войны сражался на стороне Турции в составе польской дивизии генерала Замойского. Его близко знали вождь Венгерской революции Л. Кошут, видные европейские политические деятели Д. Маццини и А. Лед-рю-Роллен, русские революционеры Бакунин, Герцен, Огарев, а также К. Маркс [15]. Лапинский считал сопротивление абхазо-адыгских народов Российской империи не только справедливым делом, но и важным фактором защиты Европы от потенциальной экспансии Российской империи. В связи с этим, по его мнению, европейцы были обязаны помогать горцам всеми имеющимися средствами.

27 февраля 1857 г. 80 польских добровольцев, прибывших к берегам Черкесии на двух судах, высадились под Туапсе [16]. Данное событие не только изменило обстановку на Западном Кавказе, но и оказало значительное влияние на политику правящих кругов России по отношению к черкесской проблеме [17]. Генерал Г. Филипсон признавал, что «пребывание в земле горцев отряда европейцев с артиллерией, хорошим ручным оружием и с изобилием в боевых припасах, сделает совершенный переворот в этом крае» [18]. Поэтому, узнав о том, что в Стамбуле готовится высадка крупного воинского контингента на черноморском побережье Черкесии, в Петербурге были незамедлительно приняты ответные меры. В дипломатической переписке российских чиновников обсуждались вопросы, связанные с повышением боеготовности русских войск на Западном Кавказе. Так, например, обер-квартирмейстер Отдельного Кавказского корпуса, генерал Карлхофф, запрашивал: «Занимая вновь Абхазию, предполагаем ли мы в ней утвердиться, чтобы (…) не оставлять края без боя, или, напротив, имеется в виду всякий раз, когда сильный неприятель будет угрожать нам с моря, очищать край, подобно тому, как это было в минувшую войну» [19]. Для усиления боеспособности Черноморского флота в Сухумскую бухту были направлены 5 паровых судов [20].

По прибытии в Причерноморье польский отряд расположился в замке неподалеку от села Кадыко. Была совершена торжественная литургия, по окончанию которой граф Замойский произнес напутственную речь и торжественно вручил солдатам польское повстанческое знамя 1831 г. Здесь же был избран военный совет [21]. Лапинский планировал пополнить свое небольшое подразделение за счет самих адыгов, роль же поляков заключалась, главным образом, в организации вооруженных сил горцев на основе европейских средств вооружения и внедрении новых тактических методов ведения войны [22]. Однако очень скоро польский добровольческий отряд оказался в затруднительном положении, поскольку без широкой поддержки черкесов он не представлял для российского военного командования особой угрозы. Мобилизации же горцев на войну могли воспрепятствовать несколько факторов, главным из которых являлось наличие в Черкесии двух противоборствующих партий – Мухаммед-Амина и адыгского дворянина Сефер-бея Зана [23]. О существовании подобных разногласий Лапинскому было известно еще до отправки экспедиции на Кавказ, однако он не предполагал, что степень конфронтации столь высока. Так, Сефер-бей предлагал поляку «заключить с ним союз и отправиться на север Черкесии» против Мухаммед-Амина [24]. Данное предложение было незамедлительно отвергнуто, поскольку Лапинский с неодобрением относился к расколу и не намеревался вмешиваться во внутренние дела кавказцев. Он предпочитал сосредоточиться на нанесении ударов по российским войскам, следуя своему девизу: «Пойду туда, где этого потребует присутствие русских» [25].

С февраля по апрель 1857 г. Лапинский, при посредничестве Сефер-бея, занимался мобилизацией горцев. После того, как в первой половине апреля к нему поступили боеприпасы из Стамбула, он был готов развернуть боевые операции [26]. «При известии о том, что загадочные чужестранцы хотят принять участие в сражении с русскими», в лагерь Лапинского на Адагуме прибыло около 5 тыс. конных и пеших горцев, преимущественно натухайцев [27]. 18 апреля на заседании военного совета, в котором участвовали адыгские старшины, был принят совместный план разгрома российского военного отряда, располагающегося лагерем на левом берегу р. Кубань. В ходе состоявшейся битвы объединенные польско-черкесские войска нанесли противнику серьезный урон, хоть и не разгромили его окончательно. Вскоре Лапинский провел еще один победный бой, заставив русских отступить. После этого на призыв полковника откликнулось 5 тыс. конных и 12 тыс. пеших воинов [28]. Ряды добровольческого отряда пополнялись также за счет польских дезертиров из российской армии, коих было немало в Черкесии. Впрочем, и тут имели место значительные трудности: к лету 1857 г. численность подразделения удалось увеличить лишь до 190 этнических поляков. Вероятно, негативную роль здесь сыграл приказ наместника А. Барятинского, согласно которому каждый пленный из отряда Лапинского признавался шпионом, который должен быть предан военному суду и приговорен к смертной казни [29].

Россия, рассматривающая операции отряда Лапинского как пролог к потенциальной большой войне на Западном Кавказе, внимательно следила за действиями поляка. Информацию о нем российское командование на Кавказе и власти в Санкт-Петербурге получали из нескольких компетентных источников. Так, первоначальные сведения о польском отряде русскому послу в Турции Бутеневу сообщил Фергат-паша, немецкий барон-ренегат, ранее рассматривавшийся в качестве главы экспедиции [30]. Генерала Г. Филипсона снабжал информацией об отряде Лапинского Исхак Схабо, молочный брат Карабатыра, сына Сефер-бея [31]. В результате контрмер, принятых русским командованием, значительные поставки оружия, амуниции и продовольствия, предназначенные для Лапинского, не доходили до адресата. Более того – часть грузов нелегально сбывалась на черкесских рынках [32]. Мухаммед-Амин сообщал турецким высокопоставленным лицам о том, что «высаженные на черкесский берег поляки смущены таким положением дел», и что часть из них «оставила край с твердым намерением более никогда уже не возвращаться» [33]. Вместе с тем, и российское командование на Западном Кавказе испытывало существенное военное давление со стороны Лапинского. В течение 1857 г. польско-черкесские силы развивали военный успех, наладив скоординированные действия по защите наиболее важных стратегических районов. По ночам поляки открывали беспокоящий артиллерийский огонь по русским гарнизонам, производя за одну ночь до 100 выстрелов из пушек [34]. За счет доставки значительных партий ружей увеличилась огневая мощь черкесов. Наряду с точечными атаками российских войск Лапинский создавал опорные оборонительные пункты, один из которых он расположил в часто посещаемой иностранными судами гавани Геленджика [35]. Царские войска вынуждены были на некоторое время отказаться от активных наступательных операций и перейти к позиционным действиям. До конца зимы 1857-1858 гг. в регионе сохранялось относительное равновесие сил [36].

Весной и летом 1858 г. российское военное командование предприняло ряд мер, существенно осложнивших как положение отряда Лапинского, так и населения Черкесии в целом. В Редут-кале, Сухум-кале и Анапе устанавливались карантины и таможни, куда должны были заходить все иностранные суда, намеревающиеся пристать к подконтрольному русскими кавказскому берегу [37]. Вдоль восточного побережья Черного моря вводилось российское крейсерство. Одновременно строились новые укрепления, закладывались казачьи станицы, вырубались лесные массивы, прокладывались дороги в сторону горных областей Черкесии. Российские войска предприняли ряд наступательных операций, стремясь отсечь горные абхазо-адыгские сообщества от равнинных. На протяжении 1858-1859 гг. подразделение Т. Лапинского вело тяжелые бои с превосходящими силами противника. Снабжение отряда боеприпасами, одеждой и продовольствием резко ухудшалось. К тому времени наблюдался окончательный разлад между Сефер-беем и Лапинским; в июне 1859 г. полковник покинул Сефер-бея и присоединился к Мухаммед-Амину. Однако, после получения известия о поражении и пленении Шамиля в ауле Гуниб, Мухаммед-Амин сложил оружие и присягнул на верность России (20 ноября 1859 г.). Весть о капитуляции имама и его наиба оказало удручающее воздействие на горцев. Обескровленные длительной войной, многие из них вынуждены были начать поиски путей примирения с Россией, что разладило взаимодействие сил сопротивления. Дальнейшее участие поляков в боевых действиях становилось бессмысленным. Понимая, что высвободившиеся в Чечне крупные военные силы русских будут переброшены на Западный Кавказ и в Причерноморье, Лапинский приняло решение вернуться в Европу. 5 декабря 1859 г. он отбыл в Стамбул, а его люди присоединились к нему в феврале 1860 г. Так закончилась история польского добровольческого отряда, около трех лет сражавшегося за независимость Черкесии.

Завершив войну с Шамилем, российское военное командование приступило к окончательному «усмирению» абхазо-адыгских народов. В 1860 г. было подавлено восстание горской общины Псху, поддержанное отрядами из Аибга, Ахчипсу, Цабала и Халциса. Несмотря на крайне невыгодную военно-политическую обстановку, горцы еще в течение пяти лет продолжали борьбу с царизмом. Еще надеясь на помощь европейских держав, их представители предприняли ряд попыток привлечь внимание Лондона, Парижа и Стамбула к «черкесскому вопросу», добиваясь признания Черкесии как одной из воюющих сторон, придания ей статуса страны, отражающей нападение другого государства и оказания военной помощи в борьбе против России. В марте 1861 г. Сигизмунд Йордан, руководивший в то время Восточным агентством, получил от черкесов полномочия представлять их интересы перед князем Чарторыским [38]. В августе 1862 г. он содействовал отправке в Париж специальной делегации «Великого и свободного заседания», созванного убыхами, шапсугами, абадзехами, ахчипсуйцами, аибговцами и приморскими садзами 13 июня 1861 г. в Сочи [39]. В столице Франции черкесское посольство встретил старший сын князя Чарторыского, Витольд. Младший сын князя Владислав, осуществлявший руководство «Отелем Ламбер» после смерти отца, направил горцев к главному советнику в Лондоне, генералу Замойскому. Все попытки делегатов склонить британское руководство к активным действиям по отношению к Черкесии были безрезультатны. Аналогичный итог имело и абхазское посольство к премьер-министру Великобритании лорду Генри Джону Темплу Пальмерстону (1784–1865), прибывшее в Лондон в декабре 1862 г. На встрече абхазов с премьером присутствовал и Т. Лапинский, призвавший британского политика оказать горцам военную помощь. «Абхазцы представляют собою, в настоящую минуту, единственное племя, – сказал он – которое продолжает оказывать на Кавказе могущественное сопротивление России. Но и оно изнемогло под тяжестью неравной борьбы и продержится в таких условиях много-много еще три года, а потом пойдет неизбежно по следам других племен кавказских: двинется в Турцию. Европе необходимо, ввиду ослабления северного колосса и занятия его чем-нибудь его армий на юге, когда с противоположной стороны заносится также серьезный удар, – поддержать доблестных абхазцев, упредить их бегство из родного гнезда и тем спасти, может быть, всех тамошних горцев. Кому, как не Англии, первой морской державе мира, принадлежит в этом случае великодушная и стратегическая инициатива». Лорд Пальмерстон отказал в какой-либо помощи: «Вы очень верно смотрите, полковник, на Кавказ: действительно, там племя за племенем уступало энергическому напору России. Все наши послы и консулы на востоке доносили мне об этом в течение целых сорока лет сряду. Что за мудрость, если абхазцы делают теперь то же самое!». Великобритания и Франция к тому времени перестали делать ставку на кавказских горцев в т.н. Восточном вопросе, а Османская империя была слишком слаба, чтобы оказать военное противодействие России.

В сложившихся условиях Владислав Чарторыский, Замойский и Уркварт приняли решение самостоятельно организовать еще одну кавказскую экспедицию. Ими были закуплены 6 артиллерийских орудий и амуниция на сумму 125 тыс. лир, из чего 15 тыс. составляли добровольные пожертвования польских эмигрантов. Витольд Чарторыский на собственные средства приобрел снаряжение для 150 солдат, назначив командующим будущей экспедицией полковника Клеменса Пшевлоцкого.

В июле 1862 г. Йордан направил в Черкесию полковника Козерадского, который должен был установить связь с горцами и, если возможно, сформировать «хотя бы одну польскую роту». Спустя четыре месяца Козерадскому удалось уговорить горцев созвать меджлис, состоящий из 5 делегатов от убыхов, шапсугов и абадзехов. Меджлис пообещал ему освобождение всех поляков, находящихся в неволе у горцев [40]. Козерадский начал концентрировать освобожденных им польских невольников и дезертиров в специальном пункте. Вскоре были получены дополнительные инструкции от Йордана, намеревавшегося поднять на Западном и Северном Кавказе крупномасштабное вооруженное восстание абхазо-адыгов, чеченцев, дагестанцев, грузин и армян. В самой Черкессии планировалось сформировать единое правительство, национальную гвардию, польский, украинский и грузинский легионы. Впрочем, реалистичность этих проектов по ряду причин вызывает у историков значительные сомнения.

22 января 1863 г. на польских землях, входящих в состав Российской империи, началось т.н. Январское восстание. Для того, чтобы хоть немного оттянуть российские войска от Польши, Йордан планировал организовать атаку на Одессу силами 2-3 тыс. черкесов и польских эмигрантов [41]. Однако, ввиду отсутствия интереса Турции к данному проекту, идея снова провалилась. Полякам оставалось лишь отправить 31 июля 1863 г. на земли адыгов небольшое подразделение Пшевлоцкого. Отряд высадился в районе современного поселка Вардане, а затем направился к Туапсе. Первоначально в составе десанта находилось всего 16 человек при 6 орудиях, однако вскоре подразделение выросло до 1000 бойцов. В течение нескольких месяцев Пшевлоцкий вел тяжелые бои с российскими войсками и пытался склонить убыхов к созыву меджлиса. Однако время для развертывания широкой военной акции было упущено: во-первых – общее превосходство русских было очевидным фактом, во-вторых – горцы уже начали эмигрировать с родных земель. В апреле 1864 г. Пшевлоцкий вернулся в Стамбул [42]. Спустя месяц Россия завершила Кавказскую войну победным парадом своих войск в центре ахчипсуйских земель – урочище Губааду (совр. Красная Поляна). А в июне 1864 г. было упразднено Абхазское княжество, преобразованное в Сухумский военный отдел. Тогда же прекратило свое существование и Восточное агентство «Отеля Ламбер», что означало завершение всех польских дипломатических проектов в отношении Западного Кавказа.

Несмотря на многочисленные усилия, польским политикам так и не удалось осуществить свои масштабные планы в отношении Западного Кавказа. Причины были разные – рост российской военной мощи, организационные просчеты самих поляков, отсутствие у черкесов единого политического центра, с которым можно было осуществлять взаимодействие, наконец, недостаточная поддержка кавказских проектов «Отеля Ламбер» со стороны правительств Великобритании, Франции и Турции. По словам польского историка Тарновского, «поляки видели, что Европа, на словах поддерживая справедливую борьбу кавказцев за свою свободу, на деле не предпринимала серьезных усилий для оказания реальной помощи». Горцев Кавказа и поляков сближала общая судьба: будучи объектами колониальной экспансии, и те, и другие поднялись на национально-освободительную борьбу за независимость против общего противника – царского самодержавия. Несмотря на трагический исход борьбы абхазо-адыгских народов за независимость, польские добровольцы вписали яркую страницу в историю русско-кавказской войны, проявив мужество и самоотверженность. Многие из них, выступая под старым повстанческим девизом «За нашу и вашу свободу», сложили головы вдали от родной земли. Память о них жива на Кавказе и сегодня.

[1] J. Targalski. Polskie plany antyrosyjskiej współpracy politycznej i wojskowej z ludami Kaukazu w XIX wieku // www.darski1.republika.pl/kaukaz/czar.htm. Здесь и далее - перевод автора.

[2] Первую «волну» поляков, сосланных на Кавказ в 1812 г., составили около 10 тыс. военнопленных из армии Наполеона I. Подавляющее большинство из них было освобождено уже в 1815 г. Вторая «волна» насчитывала 9100 повстанцев, попавших в российский плен в ходе Ноябрьского восстания 1830-1831 гг. и находившихся на Кавказе в течение 20-25 лет. Третью «волну» составили около 20 тыс. рекрутов из центральной Польши и несколько тысяч польских конспираторов, сосланных на Кавказ в 30-50-х гг. XIX в.

[3] Анджей Тадеуш Бонавентура Костюшко (1746-1817) – военный и политический деятель I Речи Посполитой, участник Войны за независимость США, организатор восстания в Польше, Белоруссии и Литве 1974 г., национальный герой Польши.

[4] AAE – pisma agentów – Bourqueney [MDD – Francja] t. 1900-1902.

[5] Адам Ежи Чарторыский (1770-1861) – польский государственный деятель, писатель, меценат, глава консервативного крыла польской эмиграции («Отель Ламбер»).

[6] Членами Секретариата «Власть» являлись: Адам Ежи Чарторыский, его главный советник в Лондоне Владислав Замойский, Людвик Выстшоновский, Януш Воронич, Михал Будзиньский и Людвик Зверковский. Группа генерала Замойского разрабатывала план вооруженного восстания в Польше, синхронизированного с развертыванием поляками боевых действий на Кавказе и Балканах.

[7] М. Хафизова. Убыхи. Ушедшие во имя свободы. Нальчик 2010, с. 62.

[8] Instrukcja Cz. z dn. 20.VIII.1836 r.

[9] Отношение кавказцев к польским перебежчикам не было ясным, а слухи, кружившие среди поляков, были противоречивы. С одной стороны, говорилось о хорошем отношении – многие поляки оставались жить среди горцев, участвовали в борьбе за независимость и женились на черкешенках. С другой же – о предательстве, рабстве и продаже туркам. По свидетельству британских разведчиков Д. Лонгворта и Д. Белла, в 30-х гг. XIX в. на Северо-Западном Кавказе находилось «нескольких тысячах польских рабов». Поляки заявили британцам, что если бы перебежчикам гарантировался достойный прием, дезертирство из российской армии приняло бы массовые размеры . Д. Лонгворт. Год среди черкесов. Т. I, с. 195.

[10] Targalski, op.cit.

[11] Ibidem.

[12] Czartoryjski do Raszyda. Egz. z 10.II.1847, B. Cz. IV 5439 s. 37; Czartoryski do Czajkowskiego, 19.VI.1847. Ibidem, s. 67-73; „Władza” do Czajk., B. Cz. 5419.

[13] B. Cz. 5440, rap. Kościelskiego z 4.IX.1851 r.

[14] B. Cz. 5600, Drozd. do „Władzy” z 5.XI.1853 r.

[15] «Лапинский был в полном смысле кондотьер. – отмечал Герцен. – Твердых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию – австрийской армии, он сильно тянул к Вене. Россию и все русское он ненавидел дико, безумно, неисправимо. Ремесло свое, вероятно, он знал, вел долго войну и написал замечательную книгу о Кавказе». А. Герцен. Былое и думы. М. 1973. Т. 3, с. 346.

[16] Т. Лапинский. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик 1995, с. 281.

[17] М. Блиев. Черкесия и черкесы XIX века. Краткий очерк истории. М. 2011, с. 94.

[18] АКАК. Т. XII, с. 714.

[19] АКАК. T. XII, с. 709.

[20] АКАК. Т. XII, с. 723.

[21] Лапинский, op. cit, с. 452.

[22] Блиев., op. cit., с. 99.

[23] Ibidem.

[24] Лапинский, op. cit., с. 290.

[25] Ibidem, с. 291.

[26] Ibidem, с. 301-304.

[27] Ibidem, с. 307.

[28] Ibidem, с. 312.

[29] Ф. Щербина. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар 1913. Т. II, с. 552.

[30] М. Блиев., op. cit., с. 104.

[31] Мехмет-бей. Высадка в 1857 г. на Черкесский берег польско-английского десанта // КС. Т.XI. Тифлис, 1887, с. 575.

[32] Лапинский, op. cit., с. 339.

[33] ШССТАК, с. 471.

[34] Ibidem.

[35] Блиев, op. cit., с. 117.

[36] Уже после второй операции отряда Лапинского генерал Г. Филипсон сообщал начальнику штаба Кавказского корпуса Милютину о том, что на Северо-Западном Кавказе начались события «особой важности». По его оценке, «снабжение горцев оружием и всеми военными средствами, доступными только современной европейской образованности, приняло вид системы». Генерал указывал на полную реорганизацию тактики ведения боя и освоение абхазо-адыгскими воинами европейской военной методики. По мнению Филипсона, данные новшества, в сочетании с воинственностью горцев, ставили под угрозу южные области России. «Сотня конгреговых ракет, пущенных ночью из-за Кубани, могла обратить в пепел Екатеринодар» – писал он. АКАК. Т. XII, c. 732.

[37] АКАК. Т. XII, c. 764.

[38] B. Cz. 5696.

[39] Главой меджлиса был избран один из наиболее видных убыхских старшин, предводитель убыхов Вардане Измаил Баракай-ипа Дзиаш. В. Ворошилов. История убыхов. Майкоп 2008, с. 300; М. Хафизова, op. cit., с. 109.

[40] Raport Koz. z 15.XI.1862, B. Cz. 5689.

[41] B. Cz. 5700.

[42] Raport Przewłockiego z 3.XI.1863 r.

Автор с благодарностью примет любые замечания, пожелания и уточнения, касающиеся данной статьи. Их можно присылать по электронному адресу: Suchumi007@wp.pl